В обществе принято относиться к семьям больных алкоголизмом с сочувствием, как к «несущим крест». Находиться рядом с зависимым человеком — действительно большое испытание, но почему многие женщины идут на это? Что они получают от таких отношений и как их поддерживают? Об обратной стороне женской жалости мы поговорили с психиатром-наркологом, семейным системным психотерапевтом, доктором медицинских наук, автором книг по лечению созависимости, Валентиной Дмитриевной Москаленко.

— Валентина Дмитриевна, очень часто в супружеских отношениях жена жалеет мужа, если он пьет, бьет и т.д, т.е. если отношения нездоровые. Но она из жалости с ним не расстается, тянет на себе быт, семью, говоря: «Куда же он без меня?» Непонятно, кто в этих отношениях более зависим, но продолжаться они могут вечно.

— Я часто слышу эту фразу от жен алкоголиков: «Он же без меня пропадет, я же его столько раз спасала!» В таких случаях я пытаюсь тихо вставить свою реплику, что, вообще-то, это не очевидно — что он «пропадет». «Нет-нет, пропадет! Обязательно пропадет!» В действительности я твердо убеждена в обратном: чем больше такого отношения «ты без меня не обойдешься, я тебе абсолютно необходима, даже для выживания», тем больше внушения партнеру его беспомощности, вялости, недееспособности. Он уже буквально лежит на самом дне и не способен ничего для себя сделать, за ним нужно постоянно ухаживать, хлопотать вокруг него. Подобная опека, вызванная жалостью, ведет только к отрицательным последствиям. Человек не может жить исключительно с помощью кого-то, у него есть свои личные жизненные выборы, желания, потребности, хоть какое-то чувство собственного достоинства. Допустим, у больного алкоголизмом самооценка снижена, но он все равно как-то себя ощущает относительно других людей. Это полное обесценивание партнера: «Без меня он — ноль, если я — единица впереди него, то он приобретает какую-то значимость». В русском языке «жалость» и «любовь» почти синонимы, но если попытаться понять происхождение этого слова, то вспоминается «жалкий», «беспомощный», «никчемный».

Затем, важно понять, что она получает в этих отношениях? Ведь они бы не длились так долго, если бы жалеющая жена не получала свои психологические выгоды, например, власть. Нет более требовательного комплекса, чем комплекс власти, и кто одержим властью, тот пойдет на все. Вспомним Ивана Грозного: всех, кто угрожал его власти, он уничтожил — мать, племянника, собственного сына. Жалеть — это значит не уважать, не ценить, а думать, что уж я-то могу устроить течение своей жизни, а он не умеет, без меня не обойдется и я такая значимая для него. А «подкладка» такой позиции у жены следующая: она тоже не чувствует себя значимой, самодостаточной, не уважает себя, не чувствовала на себе родительской любви и выросла с дефицитом этой любви. Чтобы ей как-то самореализоваться, нужна отчаянная забота о ком-то слабом. Так что жалость — это не любовь.

— Скажите, а женщина способна осознать эти чувства, или она свято верит, что спасает мужчину?

— Знаете,самостоятельно она почти не способна это сделать, единственное, что она будет осознавать в таком партнерстве — то, что она такая жалеющая, добрая, великодушная — тем самым подпитывая свое чувство самоуважения, «зарабатывая» на хорошую самооценку. Женщина долго не осознает разрушительной силы подобных отношений, но в таком раскладе — он слабый, она сверхжалостливая и заботливая — они всегда идут плохо, разваливаются, надоедают. В конце концов, у опекаемого тоже есть чувства, ему это может надоесть, он может воспротивиться: «Мужик я или не мужик! Да я на работе командую огромным коллективом, меня уважают, а ты в кого меня превратила?» Возможен бунт, иногда доходит и до драки, и тогда она, конечно, ощутит сильную душевную боль и превратится из Преследователя в Жертву: «Ах, я столько сделала для него и никакой благодарности!» Она способна понять, что эти отношения больше не работают.

Если женщина достаточно прогрессивная, живет в большом городе и знает, что существует психологическая помощь, может быть, с помощью психотерапевта при длительной работе она и осознает реальное положение вещей. Недостаточно один раз сказать: «Ну что ты делаешь, ты же его унижаешь, дай ему самому выкарабкаться из трудной ситуации, что ты его жалеешь?» Вспоминаю один случай из своей практики: я проводила групповую терапию по лечению созависимости, где в основном присутствовали жены больных алкоголизмом и несколько матерей. Отношения в их семьях, конечно, сильно нарушенные и идут нездоровым образом, но они находятся в терапии, постепенно меняются и примерно к пятому-шестому занятию уже немножко другие.

Одна из женщин в группе рассказывает, как в двенадцать часов ночи ей звонят и сообщают, что ее муж пьяный лежит на перекрестке таких-то улиц, на проезжей части. Моя клиентка сильно засомневалась, что ей делать. Учтя все наши предыдущие занятия, когда мы говорили, что если он попадает в подобную ситуацию, то лучше, чтобы он сам встретился с последствиями своего безответственного поведения, даже самыми худшими, и сделает вывод, и что выручать, вызволять, тащить его не надо — она осталась дома. Муж пришел домой невредимый, никто на него не наехал, и отношения между супругами стали меняться. К десятому занятию она сообщила, что муж перестал пить, а сама она поступила на другую работу, более высокооплачиваемую (такой цели у терапии нет, но когда повышается самооценка ичеловек начинает тратить силы не на кого-то другого, а на себя, то всегда находится возможность улучшить качество своей жизни). Вот такая история со счастливым концом, а прояви она жалость — было бы все по-старому.

— Вы рассказали, как женщины с помощью терапии выходят из этого состояния созависимости. А что если она после осознания своего поведения выбирает не менять положение вещей? Она теперь знает, что она Преследователь и самоутверждается на своем партнере, но хочет оставить все как есть.

— Чаще всего в жизни так и бывает. Осознать проблему — это очень много значит для ее решения, но дальше требуется меняться, не его менять и перевоспитывать, а меняться самой. Изменить свой сценарий поведения, разобраться с чувствами — для этого требуются глубинные личностные изменения и эта работа под силу только «гигантам».

— И сколько в вашей практике таких «гигантов», которые решаются на изменения?

— У меня нет статистических данных. У женщин часто есть упрощенные ожидания от терапии: вот начну ходить к психотерапевту, и в моей жизни будет все хорошо. Первые сеансы проходят, а быстрых изменений не случается. Более того, часто под влиянием психотерапии происходит ухудшение взаимоотношений, потому что что-то уже давно сложилось, устоялось, а теперь эту привычную конструкцию приходится расшатывать.

Психотерапия похожа на ремонт в квартире: прежде чем станет все хорошо и красиво, приходится все переворачивать с ног на голову. Грязь, пыль, беспорядок и только потом, после гигантской работы — свежесть, чистота и наслаждение. Так вот, на этом переломе, когда быстро не получается избавиться от проблемы, некоторые клиенты и отсеиваются. Я это знаю и, например, когда набираю группу, то специально беру человек пятнадцать, зная, что для меня будет оптимальна величина группы в десять человек. Кто-то перестает ходить по серьезным причинам (мало ли, болезнь, ногу сломал), но многие — из-за того, что «ну ее, эту терапию, это такая работа, столько надо трудиться, да еще домашние задания необходимо выполнять, не хочу, как жила, так и буду жить». Для этой части женщин у меня есть такой девиз: «Умру, но не изменюсь!» Все будет плохо — плохо в отношениях, вплоть до развода, а после развода — точно такой же проблемный брак. Не обязательно с алкоголиком, может, с трудоголиком.

А что, с трудоголиком легко? Дома его никогда нет, ребенок его не видит, и непонятно, действительно ли он так много работает, или просто жене говорит, что сидит в офисе до двух часов ночи. Он ни в какие семейные дела не вникает, заботы жены ему не интересны. Разве жена трудоголика может сказать ему: «Я была у врача, мне поставили диагноз рак матки, мне нужна операция». Он ведь ответит: «А как же мой проект, мой бизнес?» Это реальный пример из жизни, у меня была такая клиентка: «Я не могу ему сказать о диагнозе, я легла в больницу, постаралась, чтобы он не понял, где я». Общество привыкло рукоплескать трудоголизму как позитивной зависимости, а последствия для семьи, детей, да и для здоровья самого трудоголика особо не обсуждаются. Конечно, трудоголизм нельзя сравнивать с алкоголизмом. Трудоголик не бегает с топором в невменяемом состоянии, не валяется пьяным на дороге, но я хочу подчеркнуть, что у трудоголизма последствия для семейных отношений могут быть сходными.

— А как женщина вырастает в такого жалеющего Преследователя? Ведь там, скорее всего, должна быть какая-то интересная история взаимоотношений в семье…

— Да, это, конечно, хороший вопрос. Только я в ответе на него не могу вам пересказать всю свою книгу «Когда любви слишком много», ведь она именно на эту тему, да и не только она. Я попытаюсь ответить на этот вопрос тезисно, чтобы был понятен общий механизм: созависимые люди, которые строят эти нездоровые семейные или любовные отношения происходят из так называемых дисфункциональных семей. Дисфункция — это невыполнение каких-то важных семейных функций: любви и дружбы, заботы, теплоты, распределения ролей по хозяйству и не только. Конфликтная семья, разведенные родители, заболевание алкоголизмом одного или нескольких членов семьи — это дисфункциональные семьи. Люди, которые вырастают в таких семьях, в детстве натерпелись много горя.Конечно, все так или иначе травмируются в детстве, но все-таки одни больше, другие меньше.

Детская травма — основа жизненной драмы в зрелом возрасте. Травма равна драме. Представьте девочку, которая выросла в семье, где к ней всегда были очень высокие требования: она должна быть только отличницей, все делать наилучшим образом, должна беспрекословно слушаться родителей, вообще много должна, должна… Она часто слышит: «Не будь такой, ты такая никому не будешь нужна, и кто только на тебе женится! Только нам и будешь нужна!»

Это не просто родительская брань, «вырвалось», это настоящее программирование судьбы. В такой родительской семье ей так плохо живется, что она спит и видит, куда бы отсюда сбежать: то ли в студенческую общагу, то ли хоть куда-нибудь замуж. У меня в книге есть такая фраза: «Они не выходят замуж, а выскакивают». Причем за того, кто похуже, кто не обидит и не бросит. Одна женщина, которая была у меня в терапии (ее муж болен алкоголизмом, дочери 19 лет), рассказывала: «Моя дочь стала знакомить меня с некоторыми своими парнями — и то хроменького приведет, то горбатенького». Я предложила ей дать дочери почитать рукопись моей книги (она тогда еще не была издана). Через некоторое время я узнаю от той клиентки, что «хроменькие и горбатенькие» уже давно пропали, ее дочь встретила хорошего привлекательного парня, вышла замуж, родила ребенка и живет в счастливом браке уже 5 лет.

Я придаю большое значение даже не тому, что она узнала из книги, а тому, что она узнала от новой матери, которая стала вести себя с достоинством, перестала обесценивать отца, перестала винить его во всех своих проблемах. Мать изменилась и автоматически меняется дочь. В семье системные взаимоотношения работают.

— Можно ли в таком случае сказать, что потребность в дальнейшем подавлять партнера вырастает из ощущения незащищенности и никчемности в детстве? Раньше ее подавляли родители, нагружали требованиями и претензиями, не уделяли внимания, а теперь она копит свою неудовлетворенность отношениями, чтобы при возможности реализовать свое желание властвовать?

— В какой-то степени это утверждение верно, только в психологии не бывает прямых взаимосвязей, здесь все перемешано и для каждого человека сугубо индивидуально. Контроль партнера — это замена любви, «если я не любима, так я хотя бы буду необходима». Она и в детстве не была любима, от нее требовали послушания и примерного поведения, и она не привыкла прислушиваться к себе, она даже думать не смела, чего она хочет от жизни, о чем мечтает. Ведь если она будет говорить родителям, чего она хочет, и это будет противоречить их желаниям, то у нее будут проблемы.

В итоге женщина привыкает просто не слышать своих потребностей, а вот контроль, стремление распоряжаться жизнью другого человека — это и власть, и замена достоинства и собственной значимости. Когда женщина говорит: «Да я его в бараний рог скручу, пусть знает свое место» — это скорее всего означает, что и с ней обращались довольно жестко. Есть такая закономерность в психологии:люди легко превращаются из жертвы в насильника и наоборот – насильники или преследователи становятся жертвами. Надо разорвать этот порочный круг.

— Скажите, сколько лет подобных тяжелых созависимых отношений проходит перед тем, как женщина осознает потребность в изменениях?

— На этот вопрос нет ответа. Может быть, вся жизнь, а может, какой-то отрезок времени. Это зависит от того, как течет ее жизнь, с кем она столкнется. Допустим, она узнала от подруги, что во всем мире, и в Москве в частности, есть сообщество самопомощи Ал-Анон (сообщество для родственников больных алкоголизмом). Допустим, подруга уговорила ее пойти на собрание, и там она услышала совершенно разные точки зрения. Вроде бы собрались люди со сходными ситуациями, но каждый по-своему на них смотрит. Кто-то прочитал книгу, которая позволила ему по-другому взглянуть на свою жизнь. Сейчас век интернета, мало ли какая информация попадет ей на глаза, которая подтолкнет к изменениям.

Про алкоголиков я знаю, что в среднем проходит семь лет, прежде чем возникает разговор, что надо с этим что-то делать и искать лечение. А про созависимых женщин как узнать, когда это началось? Ведь она становится такой гораздо раньше замужества. Обычно ко мне приходят женщины зрелого возраста, 30-40 лет, матери зависимых приходят реже. У нас мало кто работает с семьями. В основном в больницах, но это буквально одна консультация.А так — кому это надо? Это тяжелейшая работа, которая требует огромного количества знаний, причем постоянно надо доучиваться. Мне уже 75 лет, а в сентябре я иду на очередную учебу. Так что работать над глобальными изменениями — это тяжело и для клиента, и для терапевта. Однако прошу помнить: созависимость излечима!

По большому счету – нам безразлична истинная причина возникновения алкоголизма. Вопрос в том, с какими мыслями мы сможем помочь человеку, страдающему алкоголизмом, или – с каким настроем ему самому будет легче справиться со своим состоянием. Все остальное — не столь уж и важно. Если есть какая-то возможность – нужно благодарить Бога, и использовать ее. Если ее нет – мы должны придумать ее сами.

Кристина Гроф — авторитет в области трансперсональной психологии, в своей книге «Жажда целостности. Наркомания и духовный путь» пишет, что в основе алкоголизма, да и всякого зависимого поведения, лежит наша неутоленная жажда целостности. Ужас же заключается в том, что неосознанно «искажая это чрезвычайно сильное побуждение и выражая его в различного рода злоупотреблениях»,мы превращаем путь к целостности в погоню за линией горизонта.

Какую цель можно преследовать, желая помочь алкоголику? Ведь вообще-то алкоголизм неизлечим. Спросите любого нарколога. Казалось бы, можно говорить только о ремиссии, при постоянном лекарственном и психотерапевтическим контроле за состоянием больного. Пожизненно.

Или мы в состоянии помочь человеку изменить свои психические шаблоны, которые держат его в клетке страданий, дать шанс вдруг обрести целостность самого себя, самодостаточность, вместо эгоцентризма. Это не лечение — это исцеление, «исцеление души и исцеление душой», как сказал Юнг. Достижима ли эта цель? Да. Только ее нужно достигать. Смело и последовательно. Впрочем, больному алкоголизмом, в любом случае, терять нечего. Из этого можно сделать вывод о том, что алкоголик обречен на всю жизнь остаться в рабстве. В рабстве у водки, или в рабстве от кодировок, подшивок, лекарств, понимания, что баланс происходит не между выпью-не выпью, а между жизнью и смертью, или даже хуже – жизнью и полным безумием. Можно сделать другой: если все так плохо, то почему именно сегодня? Не лучше ли тогда провести сегодняшний день в трезвом состоянии? (Не строя никаких планов на завтра.) На следующий день – рано утром произнести: «Сегодняшний день я проведу трезвым!» Это две модели поведения в «безвыходной» ситуации. Каждый человек может выбрать позитивную, и остаться трезвым всю оставшуюся жизнь.

Алкоголизм, как и все патологические зависимости, какие бы причины их ни формировали – это своеобразное увеличительное стекло, которое направлено на человеческие пороки. Зависимость от алкоголя проявляет то, что многие не страдающие этим пагубным пристрастием тщательно в себе изживают или скрывают. С одной стороны – это трагедия алкоголика. Он становится изгоем, нежелательной персоной. С другой – это обнадеживающий факт, потому что дает нам уверенность в том, что работать мы будем не с какой-то непонятной силой, вносящей в сознание людей необратимые изменения, но всего лишь с известными нам всем человеческими пороками. Если так можно выразиться, негативом психики, который стал губить саму психику, всего человека, и делает это тем успешнее, чем больше человек этого боится.

Кто такой алкоголик? Человек, который зависит от алкоголя. Прежде всего – человек. Нам необходимо видеть в нем человека, не только по причинам нравственности, морали, этики, гуманистических ценностей. Мы должны видеть в нем человека, чтобы всегда помнить, что его проблемы – это обычные проблемы, которые присутствуют у всех людей, только в его случае они попали на декорации психологической и физической зависимости от приема алкоголя. Они разрешимы ровно на столько, на сколько люди умеют разрешать свои внутренние проблемы. Правда, для этого их нужно разрешать. Ничем уникальным, выходящим за рамки возможностей, эти проблемы не являются.

Если мы говорим о алкоголизме – мы говорим о патологической зависимости, т.е. не о злоупотреблениях в приеме какого-то вещества, не о пьянстве, а о состоянии, когда у человека нет выбора – выпить бокал вина, или нет. Алкоголик пьет не для удовольствия, не ради чего-то позитивного. Не от хорошей жизни, не для достижения комфорта. Он пьет для того, чтобы ему не было так плохо, чтобы снять физическую или душевную муку. Можно сказать, что человек, страдающий алкогольной зависимостью, использует спиртное в качестве средства, блокирующего его чувства и эмоции, разум, т.е. в виде депресанта. Призывать алкоголика взять себя в руки и бросить пить – равнозначно предложению человеку, который пытается покончить с собой – прыгать не с десятого этажа, а с третьего.

Не следует думать, что спиваются слабые люди. Дело в том, что алкоголь порабощает силу воли, и направляет ее как раз на то, чтобы употребить спиртное, разрешив таким образом многочисленные страдания. Как известно, алкоголь является «психически активным» веществом. Основной мотивацией пагубного пристрастия является использование алкогольного или наркотического эффекта в качестве «самолечения», для облегчения напряженности и трансформации болезненных и непереносимых чувств. Независимо от того, что подтолкнуло человека к использованию химических веществ, зависимое поведение предполагает наличие изъянов в эмоциональной жизни; алкоголь (как и любые наркотики) представляют собой отчаянную попытку контролировать эмоции, которые иначе кажутся неподвластными. Тут необходимо сделать одно уточнение. Это «кажется» не следует рассматривать в отрыве от реальности. Это и есть реальность, в которой живет алкоголик. Это его мир. До тех пор, пока мы не поймем, что он ничем не хуже нашего, что сравнительные категории тут неуместны – мы не сможем найти с ним общий язык. А следовательно, помочь будем не в силах. Правильно ли жить трезвыми и здоровыми? Лучше ли это постоянного полубреда разбитого алкоголем сознания? Эти вопросы не имеют никакой силы, если мы хотим не позиционировать сами себя чистыми и благородными на фоне заблудшей души, но на самом деле нацелены на то, чтобы помочь человеку обрести свободу. В любом случае, мы должны уважать чужой выбор.

В ходе первых приемов алкоголь вызывал положительные ассоциации, комфорт, далее – муку, а потом стал еще и «лекарством», с помощью которого зависимый человек блокирует эту муку. Но сам по себе он вообще ничем не является. Это попав в человеческий организм он начинает действовать каким-то образом.

Кто становятся алкоголиками?

Никаких особых качеств или черт характера у алкоголиков нет. Ими становятся обычные люди. Каковы бы ни были общие для больных алкоголизмом особенности личности — они развиваются после возникновения заболевания, а не до него.

Откуда вообще берется алкоголизм? Почему одни люди безразличны к наполненным спиртным прилавкам магазинов, а для других – это становится источником мании? Это неизвестно. Гипотеза о дефектных нейронах мозга будущих алкоголиков или о особом устройстве внутренних органов – это только теории, которые не имеют достаточных подтверждений. Все это скорее следствие алкоголизма, а не причина.

На сегодняшний день наиболее вероятной причиной заболевания следует считать формирование личности в условиях постоянного пьянства. Существуют и другие возможные причины алкоголизма — и все они так или иначе связаны с психикой.А это значит, что и лечение возможно именно с этой стороны — со стороны психики, со стороны сознания и бессознательного человека.

Мы не должны выявлять ложь, в которой живет личность зависимого от алкоголя человека. Наша цель – целостность и исцеление, но не бичевание недостатков. Просто, это одно состояние. Мы должны дать почувствовать больному, что оно не единственное из возможных. Не вообще, но для него лично. Наш базовый принцип заключается в том, что «в любой момент у каждого человека есть все возможности для необходимых ему изменений».

Что этому способствует?

Прежде всего следует провоцировать возникновение идеи о том, что это алкоголь – не какой-то злой демон, с которым человеку справится не по силам.Любые деструктивные убеждения зависимой личности следует игнорировать, постепенно приводя его к тому моменту, когда он сам сможет понять, что это всего лишь продукты, порожденные его собственным умом. Не они должны властвовать над ним, но он над ними.

Наша задача – восстановить правильную иерархию. Жизнь алкоголика жестко структурирована приемом психоактивного вещества. Это создало мир, далекий от той реальности, в которой живут другие люди. В этом мире он существовал долгие годы. Поэтому метод решения задачи избавления от недуга – это построение нового мира, новой – еще более жесткой структуры, которая не даст человеку скатиться в болезнь.