В обществе принято относиться к семьям больных алкоголизмом с сочувствием, как к «несущим крест». Находиться рядом с зависимым человеком — действительно большое испытание, но почему многие женщины идут на это? Что они получают от таких отношений и как их поддерживают? Об обратной стороне женской жалости мы поговорили с психиатром-наркологом, семейным системным психотерапевтом, доктором медицинских наук, автором книг по лечению созависимости, Валентиной Дмитриевной Москаленко.
— Валентина Дмитриевна, очень часто в супружеских отношениях жена жалеет мужа, если он пьет, бьет и т.д, т.е. если отношения нездоровые. Но она из жалости с ним не расстается, тянет на себе быт, семью, говоря: «Куда же он без меня?» Непонятно, кто в этих отношениях более зависим, но продолжаться они могут вечно.
— Я часто слышу эту фразу от жен алкоголиков: «Он же без меня пропадет, я же его столько раз спасала!» В таких случаях я пытаюсь тихо вставить свою реплику, что, вообще-то, это не очевидно — что он «пропадет». «Нет-нет, пропадет! Обязательно пропадет!» В действительности я твердо убеждена в обратном: чем больше такого отношения «ты без меня не обойдешься, я тебе абсолютно необходима, даже для выживания», тем больше внушения партнеру его беспомощности, вялости, недееспособности. Он уже буквально лежит на самом дне и не способен ничего для себя сделать, за ним нужно постоянно ухаживать, хлопотать вокруг него. Подобная опека, вызванная жалостью, ведет только к отрицательным последствиям. Человек не может жить исключительно с помощью кого-то, у него есть свои личные жизненные выборы, желания, потребности, хоть какое-то чувство собственного достоинства. Допустим, у больного алкоголизмом самооценка снижена, но он все равно как-то себя ощущает относительно других людей. Это полное обесценивание партнера: «Без меня он — ноль, если я — единица впереди него, то он приобретает какую-то значимость». В русском языке «жалость» и «любовь» почти синонимы, но если попытаться понять происхождение этого слова, то вспоминается «жалкий», «беспомощный», «никчемный».
Затем, важно понять, что она получает в этих отношениях? Ведь они бы не длились так долго, если бы жалеющая жена не получала свои психологические выгоды, например, власть. Нет более требовательного комплекса, чем комплекс власти, и кто одержим властью, тот пойдет на все. Вспомним Ивана Грозного: всех, кто угрожал его власти, он уничтожил — мать, племянника, собственного сына. Жалеть — это значит не уважать, не ценить, а думать, что уж я-то могу устроить течение своей жизни, а он не умеет, без меня не обойдется и я такая значимая для него. А «подкладка» такой позиции у жены следующая: она тоже не чувствует себя значимой, самодостаточной, не уважает себя, не чувствовала на себе родительской любви и выросла с дефицитом этой любви. Чтобы ей как-то самореализоваться, нужна отчаянная забота о ком-то слабом. Так что жалость — это не любовь.
— Скажите, а женщина способна осознать эти чувства, или она свято верит, что спасает мужчину?
— Знаете,самостоятельно она почти не способна это сделать, единственное, что она будет осознавать в таком партнерстве — то, что она такая жалеющая, добрая, великодушная — тем самым подпитывая свое чувство самоуважения, «зарабатывая» на хорошую самооценку. Женщина долго не осознает разрушительной силы подобных отношений, но в таком раскладе — он слабый, она сверхжалостливая и заботливая — они всегда идут плохо, разваливаются, надоедают. В конце концов, у опекаемого тоже есть чувства, ему это может надоесть, он может воспротивиться: «Мужик я или не мужик! Да я на работе командую огромным коллективом, меня уважают, а ты в кого меня превратила?» Возможен бунт, иногда доходит и до драки, и тогда она, конечно, ощутит сильную душевную боль и превратится из Преследователя в Жертву: «Ах, я столько сделала для него и никакой благодарности!» Она способна понять, что эти отношения больше не работают.
Если женщина достаточно прогрессивная, живет в большом городе и знает, что существует психологическая помощь, может быть, с помощью психотерапевта при длительной работе она и осознает реальное положение вещей. Недостаточно один раз сказать: «Ну что ты делаешь, ты же его унижаешь, дай ему самому выкарабкаться из трудной ситуации, что ты его жалеешь?» Вспоминаю один случай из своей практики: я проводила групповую терапию по лечению созависимости, где в основном присутствовали жены больных алкоголизмом и несколько матерей. Отношения в их семьях, конечно, сильно нарушенные и идут нездоровым образом, но они находятся в терапии, постепенно меняются и примерно к пятому-шестому занятию уже немножко другие.
Одна из женщин в группе рассказывает, как в двенадцать часов ночи ей звонят и сообщают, что ее муж пьяный лежит на перекрестке таких-то улиц, на проезжей части. Моя клиентка сильно засомневалась, что ей делать. Учтя все наши предыдущие занятия, когда мы говорили, что если он попадает в подобную ситуацию, то лучше, чтобы он сам встретился с последствиями своего безответственного поведения, даже самыми худшими, и сделает вывод, и что выручать, вызволять, тащить его не надо — она осталась дома. Муж пришел домой невредимый, никто на него не наехал, и отношения между супругами стали меняться. К десятому занятию она сообщила, что муж перестал пить, а сама она поступила на другую работу, более высокооплачиваемую (такой цели у терапии нет, но когда повышается самооценка ичеловек начинает тратить силы не на кого-то другого, а на себя, то всегда находится возможность улучшить качество своей жизни). Вот такая история со счастливым концом, а прояви она жалость — было бы все по-старому.
— Вы рассказали, как женщины с помощью терапии выходят из этого состояния созависимости. А что если она после осознания своего поведения выбирает не менять положение вещей? Она теперь знает, что она Преследователь и самоутверждается на своем партнере, но хочет оставить все как есть.
— Чаще всего в жизни так и бывает. Осознать проблему — это очень много значит для ее решения, но дальше требуется меняться, не его менять и перевоспитывать, а меняться самой. Изменить свой сценарий поведения, разобраться с чувствами — для этого требуются глубинные личностные изменения и эта работа под силу только «гигантам».
— И сколько в вашей практике таких «гигантов», которые решаются на изменения?
— У меня нет статистических данных. У женщин часто есть упрощенные ожидания от терапии: вот начну ходить к психотерапевту, и в моей жизни будет все хорошо. Первые сеансы проходят, а быстрых изменений не случается. Более того, часто под влиянием психотерапии происходит ухудшение взаимоотношений, потому что что-то уже давно сложилось, устоялось, а теперь эту привычную конструкцию приходится расшатывать.
Психотерапия похожа на ремонт в квартире: прежде чем станет все хорошо и красиво, приходится все переворачивать с ног на голову. Грязь, пыль, беспорядок и только потом, после гигантской работы — свежесть, чистота и наслаждение. Так вот, на этом переломе, когда быстро не получается избавиться от проблемы, некоторые клиенты и отсеиваются. Я это знаю и, например, когда набираю группу, то специально беру человек пятнадцать, зная, что для меня будет оптимальна величина группы в десять человек. Кто-то перестает ходить по серьезным причинам (мало ли, болезнь, ногу сломал), но многие — из-за того, что «ну ее, эту терапию, это такая работа, столько надо трудиться, да еще домашние задания необходимо выполнять, не хочу, как жила, так и буду жить». Для этой части женщин у меня есть такой девиз: «Умру, но не изменюсь!» Все будет плохо — плохо в отношениях, вплоть до развода, а после развода — точно такой же проблемный брак. Не обязательно с алкоголиком, может, с трудоголиком.
А что, с трудоголиком легко? Дома его никогда нет, ребенок его не видит, и непонятно, действительно ли он так много работает, или просто жене говорит, что сидит в офисе до двух часов ночи. Он ни в какие семейные дела не вникает, заботы жены ему не интересны. Разве жена трудоголика может сказать ему: «Я была у врача, мне поставили диагноз рак матки, мне нужна операция». Он ведь ответит: «А как же мой проект, мой бизнес?» Это реальный пример из жизни, у меня была такая клиентка: «Я не могу ему сказать о диагнозе, я легла в больницу, постаралась, чтобы он не понял, где я». Общество привыкло рукоплескать трудоголизму как позитивной зависимости, а последствия для семьи, детей, да и для здоровья самого трудоголика особо не обсуждаются. Конечно, трудоголизм нельзя сравнивать с алкоголизмом. Трудоголик не бегает с топором в невменяемом состоянии, не валяется пьяным на дороге, но я хочу подчеркнуть, что у трудоголизма последствия для семейных отношений могут быть сходными.
— А как женщина вырастает в такого жалеющего Преследователя? Ведь там, скорее всего, должна быть какая-то интересная история взаимоотношений в семье…
— Да, это, конечно, хороший вопрос. Только я в ответе на него не могу вам пересказать всю свою книгу «Когда любви слишком много», ведь она именно на эту тему, да и не только она. Я попытаюсь ответить на этот вопрос тезисно, чтобы был понятен общий механизм: созависимые люди, которые строят эти нездоровые семейные или любовные отношения происходят из так называемых дисфункциональных семей. Дисфункция — это невыполнение каких-то важных семейных функций: любви и дружбы, заботы, теплоты, распределения ролей по хозяйству и не только. Конфликтная семья, разведенные родители, заболевание алкоголизмом одного или нескольких членов семьи — это дисфункциональные семьи. Люди, которые вырастают в таких семьях, в детстве натерпелись много горя.Конечно, все так или иначе травмируются в детстве, но все-таки одни больше, другие меньше.
Детская травма — основа жизненной драмы в зрелом возрасте. Травма равна драме. Представьте девочку, которая выросла в семье, где к ней всегда были очень высокие требования: она должна быть только отличницей, все делать наилучшим образом, должна беспрекословно слушаться родителей, вообще много должна, должна… Она часто слышит: «Не будь такой, ты такая никому не будешь нужна, и кто только на тебе женится! Только нам и будешь нужна!»
Это не просто родительская брань, «вырвалось», это настоящее программирование судьбы. В такой родительской семье ей так плохо живется, что она спит и видит, куда бы отсюда сбежать: то ли в студенческую общагу, то ли хоть куда-нибудь замуж. У меня в книге есть такая фраза: «Они не выходят замуж, а выскакивают». Причем за того, кто похуже, кто не обидит и не бросит. Одна женщина, которая была у меня в терапии (ее муж болен алкоголизмом, дочери 19 лет), рассказывала: «Моя дочь стала знакомить меня с некоторыми своими парнями — и то хроменького приведет, то горбатенького». Я предложила ей дать дочери почитать рукопись моей книги (она тогда еще не была издана). Через некоторое время я узнаю от той клиентки, что «хроменькие и горбатенькие» уже давно пропали, ее дочь встретила хорошего привлекательного парня, вышла замуж, родила ребенка и живет в счастливом браке уже 5 лет.
Я придаю большое значение даже не тому, что она узнала из книги, а тому, что она узнала от новой матери, которая стала вести себя с достоинством, перестала обесценивать отца, перестала винить его во всех своих проблемах. Мать изменилась и автоматически меняется дочь. В семье системные взаимоотношения работают.
— Можно ли в таком случае сказать, что потребность в дальнейшем подавлять партнера вырастает из ощущения незащищенности и никчемности в детстве? Раньше ее подавляли родители, нагружали требованиями и претензиями, не уделяли внимания, а теперь она копит свою неудовлетворенность отношениями, чтобы при возможности реализовать свое желание властвовать?
— В какой-то степени это утверждение верно, только в психологии не бывает прямых взаимосвязей, здесь все перемешано и для каждого человека сугубо индивидуально. Контроль партнера — это замена любви, «если я не любима, так я хотя бы буду необходима». Она и в детстве не была любима, от нее требовали послушания и примерного поведения, и она не привыкла прислушиваться к себе, она даже думать не смела, чего она хочет от жизни, о чем мечтает. Ведь если она будет говорить родителям, чего она хочет, и это будет противоречить их желаниям, то у нее будут проблемы.
В итоге женщина привыкает просто не слышать своих потребностей, а вот контроль, стремление распоряжаться жизнью другого человека — это и власть, и замена достоинства и собственной значимости. Когда женщина говорит: «Да я его в бараний рог скручу, пусть знает свое место» — это скорее всего означает, что и с ней обращались довольно жестко. Есть такая закономерность в психологии:люди легко превращаются из жертвы в насильника и наоборот – насильники или преследователи становятся жертвами. Надо разорвать этот порочный круг.
— Скажите, сколько лет подобных тяжелых созависимых отношений проходит перед тем, как женщина осознает потребность в изменениях?
— На этот вопрос нет ответа. Может быть, вся жизнь, а может, какой-то отрезок времени. Это зависит от того, как течет ее жизнь, с кем она столкнется. Допустим, она узнала от подруги, что во всем мире, и в Москве в частности, есть сообщество самопомощи Ал-Анон (сообщество для родственников больных алкоголизмом). Допустим, подруга уговорила ее пойти на собрание, и там она услышала совершенно разные точки зрения. Вроде бы собрались люди со сходными ситуациями, но каждый по-своему на них смотрит. Кто-то прочитал книгу, которая позволила ему по-другому взглянуть на свою жизнь. Сейчас век интернета, мало ли какая информация попадет ей на глаза, которая подтолкнет к изменениям.
Про алкоголиков я знаю, что в среднем проходит семь лет, прежде чем возникает разговор, что надо с этим что-то делать и искать лечение. А про созависимых женщин как узнать, когда это началось? Ведь она становится такой гораздо раньше замужества. Обычно ко мне приходят женщины зрелого возраста, 30-40 лет, матери зависимых приходят реже. У нас мало кто работает с семьями. В основном в больницах, но это буквально одна консультация.А так — кому это надо? Это тяжелейшая работа, которая требует огромного количества знаний, причем постоянно надо доучиваться. Мне уже 75 лет, а в сентябре я иду на очередную учебу. Так что работать над глобальными изменениями — это тяжело и для клиента, и для терапевта. Однако прошу помнить: созависимость излечима!
